Прагматическое настроение шестидесятых годов означало собой нечто большее, чем просто возврат к природе, не только заботу об окружающей среде и отрицание материализма как той жизненной установки, которая может принести удовлетворение. Оно означало разрыв с традиционной моралью, то есть вседозволенность и утверждение ситуационной этики. Речь шла об открытом и решительном отрицании всех нравственных норм.

Однако вседозволенность шестидесятых не была заключительной главой нашей истории — она просто не могла ею стать, поскольку если исходить из того, что предсказания Книги Откровение должны осуществиться, то обязаны произойти и перемены. Должен совершиться возврат к забытым нравственным нормам. Снова будут говорить о необходимости принятия строгих нравственных норм, напоминающих эпоху пуритан, и, кроме того, будет сделана попытка навязать эти нормы всем остальным.

Сегодня такая ситуация уже начинает складываться. Время вседозволенности прошло, и теперь она не в чести. Наблюдается возврат к прошлому. Становится очевидным, что для того, чтобы выжить, чтобы остановить рост беззакония, угрожающего всем нам, обществу просто необходимо иметь какие-то абсолютные ориентиры и установки. Маятник так сильно уклонился вправо, что теперь начинают говорить об узаконенной нравственности, не допускающей никаких отклонений от нравственных установок той группы, которая оказывается на вершине власти.

Однако надо сказать, что попытка вывести мораль на уровень закона ничего не дает и никогда не даст. Конечно, строгое нравственное законодательство, соединенное с человеческой слабостью, внешне может показаться сильным и внушительным, под его воздействием внешнее поведение человека может измениться, но неизменным останется сердце. Сам Бог говорит о том, что оно крайне испорчено (см. Иер. 17:9).

Вы можете сделать так, что человек не станет сквернословить на людях, можете наказать его, если он это сделает, но в итоге его мысли не станут чище. Ребенка можно заставить слушать библейские чтения, принимать участие в школьной молитве, но вы не заставите его искренне верить и молиться. Можно сделать так, что семья начнет ходить в церковь, но вы не сможете силой добиться того, что у нее возникнет личная связь с Богом. Вы можете застрелить человека, и тогда он сразу перестанет думать, но пока он живет, вы не сможете запретить ему думать о чем хочется!

Тем не менее Книга Откровение говорит, что желание силой вылечить нас от нашей нравственной испорченности будет возрастать, и скоро принуждение перестанет восприниматься как нечто необычное.

Даже в политике растет недовольство действиями, которые воспринимаются как слабость. Все чаще и чаще приходится слышать разговоры о том, что необходимо говорить и действовать жестко, и нам все легче понять, почему государство, о котором в 13-й главе Откровения говорится как о кротком агнце, может вести себя как дракон и, объединяясь с церковью, посягать даже на нравственные нормы и установки, ограничивая свободу личности, которая некогда рассматривалась как самое святое.

Частью крепкое, частью хрупкое — так пророк Даниил описал наше общество (см. Дан. 2:41, 42). Да, оно достаточно крепкое в том, что касается военной силы, достаточно крепкое, чтобы расщепить атом, чтобы говорить, как дракон, но с нравственной точки зрения общество столь хрупкое, что государственную власть призывают выполнять то, что не под силу сделать церкви.

Значит, это произойдет? Конечно. Слово Божье непреложно!

Однако это произойдет только тогда, когда христиане пренебрегут ясным советом Господа, Которому они поклоняются. Иисус сказал: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:21). Эти слова ставят преграду между Церковью и государством, преграду, которую мы на свой страх и риск пытаемся расшатать. Она рухнет, и рухнет довольно скоро!

Перемены, которые происходят сегодня, в шестидесятые годы казались бы просто невозможными. На смену вседозволенности приходят движения против гомосексуалистов, абортов и за введение смертной казни. Нет нужды говорить, что всевозможные теледебаты хорошо отражают то, чем живут люди, и показывают, как они реагируют на текущие проблемы. Не знаю, с чего начался спор, но хорошо помню, как один из участников такого шоу сказал примерно следующее: «Бог не собирается терпеть детоубийство и гомосексуализм, и Он не станет терпеть нас, если мы будем относиться к этому снисходительно. Мы готовы забыть прошлое, потому что мы просто не знали лучшего, но если это будет продолжаться, я готов взяться за оружие!»

Быть может, вы подумали, что на эти слова просто не обратили внимания (мало ли что скажет какой-то чудак!), или они вызвали у слушателей бурю протеста? Ничуть не бывало. Спор продолжался, и самое страшное было в том, что возможность реальной расправы над нравственными «отступниками» вовсе не обсуждалась как серьезная проблема. Я не услышал ни единого голоса, который бы сказал, что в нашей стране это просто немыслимо; складывалось впечатление, что физическое уничтожение людей, нарушивших библейскую мораль, как ее понимает современное общество, в конце концов представляет собой тему, которая не заслуживает обсуждения!

Всего лишь несколько лет назад гомосексуализм так или иначе принимали, усматривая в нем простое желание отдельных людей жить так, как хочется, но теперь он внезапно стал грехом, который невозможно терпеть и который заслуживает смерти!

Конечно, было бы идеально, если бы все мы стали жить в согласии с библейскими правилами и нормами. Я хорошо знаю, что древний город Содом был уничтожен огнем и серой за ту нравственную распущенность, которая царила среди его жителей. Нельзя чувствовать себя спокойно, когда один из наших больших городов принимает и даже чтит тех, кто повинен в том же грехе; но не мы, а Бог решил судьбу Содома, и я думаю, что нам не стоит брать на себя Его роль. Повторяю, было бы просто прекрасно, если бы все мы стали жить в согласии с Библией, но кто ее нам истолкует? Вот в чем вопрос!

«Почему именно ваша политика должна навязываться американскому народу?» — спросили двух гостей, приглашенных выступить по национальному телевидению. «Потому что один из нас прав, а другой нет!» — выпалил один из них.

Иногда современные христиане поддерживают те установки, которые не имеют ничего общего с нравственными вопросами, а являются чистой политикой и в некоторых случаях едва представляют собой нечто большее, чем обычное частное мнение.

Человек таков, что может создать нравственную проблему даже просто благодаря своему собственному обычному предпочтению. Мне рассказывали о женщине, которая считала, что с нравственной точки зрения недопустимо использовать духи... кроме той марки, которой пользовалась она сама. Остается надеяться, что законодательство не дойдет до такого!

Все дело в силе. Кто знает, быть может, мы быстрым шагом приближаемся к тому дню, когда пророки станут носить с собой ружья и толковать волю Божью нажатием спускового крючка? А может быть, мы уже вступили в эту эпоху?

Сегодня столкновения на политической почве все больше принимают религиозный оттенок. Нам хватает толпы разгневанных иранских студентов, чтобы со страхом ощутить всю силу мусульманской угрозы. Хватило одного дня, чтобы Афганистан перестал быть неприметным местом на карте и стал обычной темой разговоров. Будучи ареной межрелигиозного конфликта, Ирландия уже не представляет собой чего-то уникального. Довольно часто враги становятся врагами только из-за религии или по причине отсутствия таковой.

В племенном сознании афганцев коммунизм означает безбожие. «У вас книга и у нас книга, — скажут афганцы гостям-христианам, указав на Библию и Коран, — а вот у русских нет никакой книги!»

«Даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу», — сказал Иисус ученикам (Ин. 16:2).

Кто знает, быть может, в наши дни эти слова начнут исполняться снова?

Сегодня налицо много различных факторов, установок и тенденций, которые легко могут привести нас к союзу Церкви и государства и к утрате столь дорогих свобод.

После трагедии в Джонстауне культовые религии воспринимаются критически, и уже начали раздаваться голоса, призывавшие расследовать их деятельность и ограничить их рамками законодательства. Законодатели вели себя сдержанно, боясь нарушить сложившееся равновесие между Церковью и государством, но кто знает, не нарушит ли его какое-нибудь новое несчастье, новый Джонстаун.

А что если народ, взбешенный какой-нибудь новой трагедией, сам начнет вершить суд? Уже был случай, когда жители одного города, объединившись, попытались изгнать представителей какой-то секты! Быть может, уже недалеко то время, когда ваша или моя церковь будет объявлена сектой, и наша вера станет восприниматься как нечто странное, не соответствующее сложившемуся укладу и, следовательно, создающее угрозу для общества?

Право решать, виновен человек или нет, — это святое наследие, которое надо отстаивать всеми силами, но, к несчастью, иногда бывает так, что самые горячие и искренние защитники политической свободы первыми ограничивают религиозную свободу. Об этом хорошо сказала Молли Андерсен Хейли:

Через дорогу стоит дом моего соседа,

Там светятся окна, и крепкая крыша хранит его от бурь.

Он тяжело трудился и на всем экономил, чтобы построить его,

И, хотя его дом не похож на мой, я его не разрушу!

Но сосед построил еще один дом,

Дом своей веры, где живет его душа,

Где он нашел пристанище от холодного ветра жизни.

Он тоже не похож на мой, и вчера, не чувствуя за собой вины,

Я сожгла его!

Какими доводами, какими хитросплетениями логики пользуются отдельные люди и целые народы, чтущие гражданские права, но с презрением относящиеся к праву человека поклоняться тому, что он сам выбирает, или не поклоняться ничему вообще? А ведь именно такая нетерпимость оставляет кровавые пятна на страницах нашей истории!

Но если верить Книге Откровение, то все это повторится. Несколько десятилетий назад многие не соглашались с тем, что предсказано в 13-й главе. Этим людям казалось, что это невозможно. Фанатизм, религиозная нетерпимость — и все это в стране, в самом основании которой заложены незыблемые принципы свободы? Никогда! Такого просто не может быть! Но теперь совсем неожиданно начинает казаться, что спокойствие и довольство рассеивается под нарастающее лязганье цепей. Отказываясь верить, мы тем не менее наблюдаем, как прямо на наших глазах быстро оформляются целые общественные движения, которые легко могут превратить наши свободы в одно лишь туманное воспоминание. В Книге Откровение нарастает мощное крещендо той симфонии, которая близится к концу. В умы наших современников уже начинает закладываться зловещая мысль, что все несогласные с религиозными взглядами и жизнью власть предержащих могут быть уничтожены! На поверхности нашей жизни появляются акульи плавники фанатизма, и если мы до сих пор чувствуем себя спокойно, то мы слишком легкомысленны!

Но в то же время мы постоянно видим желание заново обрести традиционные нравственные нормы. Складывается впечатление, что мы переживаем религиозное возрождение, — отрицательная реакция на вседозволенность шестидесятых вполне очевидна, и это явление заставляет нас чувствовать себя увереннее. Некоторые молятся о том, чтобы движение за нравственное возрождение не миновало и Вашингтон; ведь Богу известно, как нуждается в этом город на Потомаке! Все так, но в данном случае вопрос становится все более деликатным, потому что одно дело — протестовать против пороков нашего времени, а другое — выражать этот протест на законодательном уровне.

В последние годы мы наблюдаем поразительный подъем американского фундаментализма и в то же время видим, как снова и снова он заявляет о себе в мусульманских странах. Мы приходим в ужас от того, как в землях, далеких от наших берегов, нравственные «отступники» подвергаются тяжким наказаниям, и все это объясняется простым соблюдением Корана. Мы благодарим Бога, что такое не может случиться у нас, но почему мы так уверены? Мы ведь знаем, что самые ужасные зверства в истории нередко совершались и во имя религии. Нет гонения более жестокого, чем гонения по религиозным мотивам, и нет террора более безжалостного, чем террор во имя Бога!

Не об этом ли пророчествует и Книга Откровение?

Давайте еще раз прочитаем 13-ю главу, потому что для нашего времени она чрезвычайно важна.

Первый стих. Здесь перед нами зверь, символизирующий царство, государство или политическую силу. В данном случае он представляет собой сочетание политической и религиозной власти, поскольку диадимы указывают на политическое измерение, а богохульство говорит также о его религиозной направленности.

Второй стих. Прямо или косвенно этот зверь получает власть и силу от дракона, то есть сатаны.

Третий и четвертый стихи. Почти все поклоняются этому зверю, а вместе с ним — по крайней мере, косвенно — сатане.

Стихи пятый — седьмой. Здесь речь опять идет о богохульстве. Зверь пытается проявить власть, которая принадлежит только Богу. Он начинает гонения и, по-видимому, представляет собой ту же самую силу, о которой говорится в седьмой главе Книги пророка Даниила (см. Дан. 7:25) и которая преследует святых и стремится изменить Закон Божий. Ее власть простирается на тысячу двести шестьдесят дней (а день в пророчестве, как известно, символизирует год). О том же самом времени гонений говорится и в 12-й главе Откровения (см. Откр. 12:6, 14).

Восьмой стих. Весь мир поклонится зверю, кроме тех, чьи имена записаны в книге жизни у Агнца.

Одиннадцатый стих. Здесь мы видим другого зверя, появляющегося позднее. Он похож на Агнца и символизирует государство, которое исповедует христианство и отстаивает свободу, но затем меняет политику и в конце концов начинает вести себя как дракон, то есть в нем начинают проявляться признаки сатаны. Кроме того, внешний облик этого зверя может свидетельствовать и о том, что государство, которое он символизирует, поначалу действительно было христианским, однако потом начало разделять взгляды дракона, то есть спиритизм.

Двенадцатый стих. В конце концов, второй зверь, подобно первому, начинает представлять собой сочетание религиозной и политической силы, поскольку заставляет весь мир поклониться первому зверю, а поклонение, как известно, — особенность религии, а не политики. Полезно обратить внимание и на то, что первый зверь был смертельно ранен, но исцелился.

Тринадцатый стих. Второй зверь способен творить чудеса и даже низводить на землю огонь. Здесь снова можно говорить о спиритизме, о сатанинской силе.

Четырнадцатый стих. Ложными чудесами второй зверь обольщает весь мир и убеждает народы сделать образ первого зверя. После того как этот образ формируется и создается религиозно-политическая сила, подобная той, что есть у первого зверя, второй зверь навсегда оставляет свою агнчую кротость и христианские принципы и начинает гонения. В данном случае здесь важно отметить, что в этом стихе речь идет о демократической форме правления. Образ зверя не представляет собой что-то такое, что люди получают против своей воли и что налагается на них силою какого-либо диктатора или монарха. Они сами делают его. Заметьте, что здесь сказано: «...говорит живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя».

Пятнадцатый стих. Получив от народа силу и власть, образ зверя обрекает на смерть всех, кто отказывается ему поклоняться. Здесь как раз и начинается то, чего мы боялись, и что, как нам казалось, никогда не произойдет: речь идет о законодательстве, согласно которому будут уничтожаться все, несогласные с религиозной практикой большинства или тех, кто находится у власти.

Шестнадцатый стих. Все получают начертание, то есть знак преданности зверю и его образу.

Семнадцатый стих. Отказавшимся принять это начертание, запрещено продавать и покупать. В этом стихе предсказывается нечто весьма странное: христиане, горячо стремящиеся к тому, чтобы их ближние обрели подлинную нравственность, для достижения этой цели разделяют установки и методы дракона. Именно христианский народ (не антихрист, не зверь, не образ зверя и не сам дракон, хотя, конечно, их влияние несомненно) способствует формированию такой ситуации. Казалось бы, любая угроза религиозной свободе должна исходить не от христиан, а, например, от атеистически настроенных диктаторов. Но внезапно выясняется, что она может исходить не из антихристианского мира, а от тех христиан, которые в своем рвении готовы использовать власть государства, чтобы навязать всему миру свое понимание морали, свое толкование Писания и свои политические взгляды!

Американские президенты любят хвалить американский народ и выражать свою великую веру в него. Джеймс Картер, например, любил сдабривать свои речи выражением «американский народ». Он был уверен, что этот народ поймет то-то и то-то, сделает то-то и то-то или, наоборот, не позволит что-то сделать, и в этом он не был исключением. Нас воспитали с верой в то, что народ всегда прав, что править страной должно большинство и что демократия священна. Да, сегодня на этой планете нет лучшей формы правления. Однако как монархия не лучше своего царя, а диктатура не лучше своего диктатора, так и демократия не лучше своего народа. Его умонастроение не всегда является надежным проводником — ведь если сердце остается неправедным, то таковым будет и умонастроение!

Трудно представить, что свободолюбивый народ когда-то прибегнет к силе и принуждению, но кто знает, как он начнет себя вести, когда экономика страны окажется в кризисе? Не получится ли так, что ради облегчения экономической ситуации и разрешения экономических проблем граждане с готовностью пожертвуют своими свободами? Не получится ли так, что большинство согласится принять регламентированную жизнь и в какой-то мере утратить свою свободу, если при этом личная жизнь не будет серьезно задета. Когда разразится серьезный экономический кризис, народ, наверное, с готовностью примет почти всякого, кто предложит выход из создавшегося положения, и в этой ситуации он станет легкой добычей домогающегося власти антихриста, который с радостью начнет сеять обещания и активизировать и расширять свою пропаганду.

Не совершим ли мы трагическую ошибку, если окажемся неподготовленными к тому моменту, когда внезапно исполнится пророчество Книги Откровение?

Когда в 1793 году казнили Марию Антуанетту, один из присутствовавших находился неподалеку от эшафота и потом сказал: «Я сидел так близко, что расслышал тихий свист топора!»

Друг мой, если ты внимательно слушаешь, то среди смутного шума спорящих друг с другом голосов, в реве несущихся над головой самолетов, в завораживающем ритме рок-н-ролла, в далеком грохоте пушек, в постоянном шуме улицы ты расслышишь тихий свист топора.