Надпись на стене. Что она означает? Быть может, в ней указано на что-то уже завершившееся, может, кто-то окончил свой путь или только собирается это сделать? Быть может, это значит, что, если не будет предпринято каких-то спасительных действий, произойдет нечто ужасное; а может, указывает, что нечто страшное и совершенно непоправимое уже произошло, и ничего изменить нельзя? Что это: предостережение или окончательный приговор?

 

В зале суда царит напряжение. Входят присяжные. Затаив дыхание, все ждут роковых слов. Вот они: «виновен» или «невиновен». Репортеры бегут к телефонам, а подсудимый, ликуя от радости, бросается в объятия родных и близких и уже свободным человеком выходит из зала суда. А бывает и так: возбуждение утихает, попрятав микрофоны, репортеры уходят, а подсудимый остается в своей безмолвной одиночной камере — сидит и размышляет, как решение присяжных повлияло на его жизнь.

Сам он никак не мог повлиять на приговор. Когда решение принималось, его не было рядом с присяжными, и он даже не осознавал, в какой именно миг решилась его судьба. Да, он не осознавал этого, но решение суда было предопределено его прошлым поступком.

Так бывает во многие судьбоносные моменты жизни: принимается решение, которое может серьезно повлиять на всю будущую жизнь, но не слышно ни сирен, ни звона колоколов, ни вообще каких-либо сигналов, оповещающих, что решение действительно принимается. Нас там нет. Мы ничего не решаем, и только наши прошлые поступки определяют, что нас ждет впереди.

Вот что такое надпись на стене. Вы, конечно, знаете, что однажды так и произошло с древним царем, которого звали Валтасар.

Это был гордый и самонадеянный царь. Да, он знал, что войска мидян и персов осадили город, но он знал и то, что стены Вавилона выдержат любой штурм. В городе было полно припасов, и поэтому однажды ночью, безрассудно уверившись в своей безопасности, царь устроил большой пир.

Все дышало роскошью и силой. На пиру присутствовали прекрасные женщины, образованные мужчины, сановные государственные мужи — и все пили вино, как воду. Сам царь руководил этой оргией. Казалось, будто он хочет совершить нечто такое, что свидетельствовало бы о его полном безрассудстве. И наконец, обезумев от вина, Валтасар так и сделал. Он вспомнил, что где-то хранятся золотые и серебряные сосуды, которые его дед вывез из Иерусалимского храма, и ему захотелось, чтобы он и его гости выпили из них. Для Валтасара не было ничего святого, он был готов на любое богохульство.

Но кто-то незримый все видел, и внезапно, в самый разгар оргии, чья-то бескровная рука начертала на стене огненные письмена. Все замерли. В несказанном страхе царь и его гости смотрели, как появляются таинственные буквы; у них не было сил отвести глаза. Никаких остроумных замечаний, никакого безрассудного богохульства — только бледные лица и крики ужаса.

Вы помните эту историю. Никто из присутствовавших на пиру не смог прочитать огнем горящую весть, и тогда царица-мать вспомнила о еврейском пленнике Данииле. Его привели, и, прочитав написанное, он сказал горделивому царю: «Вот — и значение слов: МЕНЕ — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; ТЕКЕЛ — ты взвешен на весах и найден очень легким; ПЕРЕС — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам» (Дан. 5:26—28).

Взвешен на весах и найден очень легким. Бог не сказал Валтасару: «Валтасар, лучше бы ты был поосторожнее, лучше бы тебе изменить свою жизнь, чтобы не попасть в беду». Нет, его взвесили и приняли решение тогда, когда он совершенно не осознавал этого, ибо тот миг наполнил бы его сердце ужасом, если бы Валтасар догадался об этом.

Неожиданно для царя войска Кира отвели воды реки Евфрат по другому руслу. Вы помните, что эта река протекала через город. Они вошли в Вавилон по руслу реки и через ворота, которые, как и предсказал Господь, оказались незапертыми. Затем персы ворвались во дворец, и, не успев покаяться, Валтасар погиб.

Какое отношение имеет к нам это библейское повествование? Настолько прямое, что Иисус потратил немало времени, чтобы предостеречь нас от грозящей опасности.

Обратимся к 24-й и 25-й главам Евангелия от Матфея. Принято считать, что в них говорится только о возвращении Христа на эту землю, однако на самом деле там сокрыто нечто большее. В самой середине беседы, которую Иисус ведет со Своими учениками, Он произносит слова, которые христиане довольно часто цитируют: «Тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется; две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется» (Мф. 24:40, 41).

Миллионы искренних христиан считают, что в данном случае Иисус говорит о том, что сами они называют «тайным восхищением». Они верят, что те, кто готов встретить своего Господа, будут в безмолвии и тайне восхищены на небо, а все остальные по-прежнему останутся на земле.

Вы, наверное, видели на машинах наклейки, на которых написано: «Если меня восхитят, можешь забрать машину». Воображение рисует яркую картину верениц автомобилей, несущихся по шоссе без водителей; поездов, которые мчатся на красный свет и падают с мостов вместе с обезумевшими пассажирами, так как машиниста только что «восхитили». Летчики внезапно исчезают из кабин, а пассажиры, истерично крича, вместе с самолетом падают на землю. Складывается впечатление, что если такое на самом деле возможно, то в целях всеобщей безопасности надо принять закон, запрещающий пилотам, машинистам и водителям автобусов исповедовать христианство. Разве не так?

Я вовсе не хочу посмеяться над верой в «тайное восхищение» — эти люди так же искренни, как и я, и мне кажется, я могу понять, как они пришли к такому истолкованию цитированных выше слов Иисуса. Хочу только спросить, не ошибаются ли они, хотя бы отчасти? И если ошибаются, то не опасно ли их заблуждение? Быть может, Иисусу надо было сказать что-то такое, в чем мы крайне нуждаемся?

В указанных главах Иисус не раз повторяет, что именно Он хочет до нас донести. Чтобы пояснить свою мысль, Он рисует одну картину за другой, и складывается такое впечатление, будто прежде всего Ему хочется, чтобы мы бодрствовали, были настороже, чтобы нас ничто не застигло врасплох.

А что может застать нас врасплох? Его пришествие? Да, для многих оно будет внезапным. Почти для всего мира оно станет неожиданностью, хотя, по сути дела, не найдется ни одного человека, для кого пришествие Христа действительно наступит внезапно, ибо весть, несущая предостережение, будет яркой и всеобъемлющей. Тысячи голосов разнесут по всему миру весть о Его Втором пришествии и о приближении этого дня.

Врасплох? Да, можно сказать и так, но найдется ли хоть один человек, который не поймет, что происходит, не поймет, что совершается Второе пришествие? Можно ли сказать, что оно станет каким-то тайным событием, о котором узнают только те, кого оно напрямую коснется? Вряд ли!

Вспомним слова апостола Павла: «Потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба» (1 Фес. 4:16).

А вот что говорит апостол Иоанн: «И узрит Его всякое око... и возрыдают пред Ним все племена земные» (Откр. 1:7).

Итак, все на земле увидят Его, а кто будет не готов встретить своего Господа, возрыдает при виде Его лица. Никто, ни одна душа на земле не останется в неведении относительно того, что происходит. Разве это говорит о каком-то тайном вознесении кого-либо? Нет, все свидетельствует о прямо противоположном!

Послушайте, что случится в этот роковой час: «И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле. Такое землетрясение! Так великое! ...и города языческие пали... И всякий остров убежал, и гор не стало; и град, величиною в талант, пал с неба на людей; и хулили люди Бога за язвы от града, потому что язва от него была весьма тяжкая» (Откр. 16:18—21).

Разве можно предположить, что найдется человек, не понимающий, что происходит? Разве все совершится в тайне? Нет, такое невозможно: возвращение Христа на эту землю будет самым впечатляющим, громоподобным событием всех времен, и никто не сможет его не заметить!

Но, быть может, что-то очень важное произойдет еще до возвращения Христа, причем что-то такое, о чем почти никто не догадывается? Быть может, как раз это нам и надо понять? Да, когда Христос вернется, то Он возьмет с Собой всех, кто был готов встретить Его, возьмет в обители, которые для них приготовил. Те же, кто оказался неготовым, останутся здесь и будут рассеяны по опустошенной земле. Об этом мы поговорим в следующей главе. Но ответьте на такой вопрос: когда будет решаться, кого взять и кого оставить? Сразу же после пришествия, то есть здесь, на земле? Нет. Такое решение будет принято раньше, ибо Иисус сказал: «Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» (Откр. 22:12).

Возможно ли, чтобы Иисус принес свое возмездие, не решив заранее, на кого оно падет и кого минует? Разве это не было решено прежде? Послушаем апостола Иоанна: «И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими» (Откр. 20:12).

Как понимать слова о том, что мертвые стояли пред Богом? Речь идет об их прожитой жизни, записанной в книгах. По-видимому, еще до того, как Иисус вернется на землю, каждый из нас будет судим по этим книгам, и когда это произойдет, мы ни о чем не догадаемся, ибо мы не будем физически присутствовать там. Мы просто не узнаем, что происходит.

После того, как решение будет принято, и станет ясно, кого надо взять на небо, а кто будет оставлен на земле. Но когда будет вершиться этот суд, никакого внешнего разъединения не произойдет. Двое, работающие в поле, по-прежнему будут работать вместе, и две женщины, мелющие зерно, будут продолжать работу, и никто не догадается, что произошло.

Давайте восстановим контекст беседы Иисуса с Его учениками. Я думаю, что в этом случае мы лучше поймем, что Он хотел сказать.

Итак, 24-я глава Евангелия от Матфея начинается с того, что Иисус вместе с учениками выходит из храма. Ученики восхищаются великолепием этого здания, а Иисус говорит, что однажды храм будет разрушен, причем разрушен так, что не останется камня на камне. Думая, что это произойдет только при кончине мира, ученики просят, чтобы Он сказал, как им определить приближение этого конца.

Говоря о разрушении Иерусалима, которое совершится в 70 году по Р. X., Иисус тут же отвечает на вопрос о признаках конца мира и о том, как узнать, что Его пришествие близится. В данной главе обе темы переплетаются, причем некоторые слова имеют двойное соотнесение, то есть относятся и к разрушению Иерусалима, и к кончине мира. Кроме того, в этой главе Он говорит о долгих гонениях, которые обрушатся на Его народ. Итак, вы видите, что здесь нет какой-то одной темы.

Однако иллюстрации, которые Он использует, позволяют лучше понять смысл сказанного. Рассмотрим их.

Перед тем как сказать, что один возьмется, а другой оставится, Иисус говорит о Ноевом потопе. Эту историю Он использует как иллюстрацию. Он говорит, что люди того времени по-прежнему продолжали есть, пить, жениться, то есть жили своей обычной жизнью и ни о чем не думали, пока не пришел потоп и не истребил их (см. Мф. 24:39).

О чем людям надо было думать? О том, что скоро начнется потоп? Да, он застал людей врасплох, хотя целых сто двадцать лет Ной убеждал их, что это произойдет. Было, однако, еще кое-что, о чем люди не думали. Они не знали, что уже за семь дней до того, как хлынули дожди, их судьба была решена. Семь дней назад Ной последний раз умолял их войти в построенный им ковчег, войти и спастись, но они отказались это сделать. Тогда туда вошел сам Ной и его близкие, и все остальные стали свидетелями очень необычного зрелища. Блеснул ослепительный свет, и облако ярче молнии спустилось с небес и остановилось над входом в ковчег. Невидимые руки затворили тяжелую дверь, Ной остался внутри ковчега, а все, кто насмехался над ним, — снаружи. Бог затворил дверь, и только Он один сможет ее открыть.

Но для оставшихся это еще не было концом мира. Скоро они пришли в себя и снова стали насмехаться над Ноем. Семь дней светило солнце, и казалось, что все остается по-прежнему. А затем начался потоп. Он начался, но уже семь дней назад дверь была затворена, а участь людей решена!

Затем Иисус начал говорить ученикам о воре, который ночью крадется в дом. Мы не ждем его и не знаем, когда он войдет. До самого утра мы можем и не подозревать, что нас ограбили и унесли дорогие нам вещи.

Теперь вы, наверное, начинаете понимать, что хочет сказать Иисус?

В 25-й главе Евангелия от Матфея Он рассказывает о десяти девах и о том, что половина из них оказалась неготовой

встретить жениха. Они пошли купить масла для светильников, но, когда вернулись, двери брачного пира были затворены. Снова закрытые двери. Понимаете?

Затем, в этой же главе, Иисус рассказывает о хозяине, который, раздав деньги слугам, отправился в путешествие. Вернувшись, он созвал их и пожелал узнать, как слуги распорядились его деньгами. Речь идет о вычислении, о подсчете, о суде, если угодно. Далее Иисус говорит, что когда Он придет на небесных облаках, произойдет разъединение. Готовых для встречи с Ним ангелы отделят от тех, кто не готов, как пастырь отделяет овец от козлов.

Итак, мы видим, что во всех картинах, которые Христос нарисовал, говорится о разъединении. Одни люди вошли в Ноев ковчег, а другие не смогли этого сделать; кого-то вторжение вора застало врасплох, а кто-то ожидал его; одни девы были готовы встретить жениха, а другие оказались неготовыми; были слуги, мудро распорядившиеся деньгами хозяина, но нашлись и такие, кто не сумел этого сделать. Помните, как в Ноевом ковчеге затворились двери? Для оставшихся это не было концом света, но в тот миг их судьба была решена. Она была решена тогда, когда двери затворились, но люди не ведали об этом.

Слушайте внимательно: когда сквозь пылающие небеса Иисус возвратится на эту землю, ангелы произведут разделение меж людьми. Но как они могут сделать это, если судьба каждого человека не будет решена заранее? Итак, если во время пришествия Иисуса произойдет разъединение, это значит, что каждый человек когда-то раньше был взвешен и оценен.

Вы понимаете, что Иисус хочет сказать нам? Он хочет сказать, что готовность к Его приходу — это еще не всё. Он пытается также дать понять, что до Его пришествия каждый человек будет оценен по тому, как он прожил эту жизнь, хотя и не почувствует этого. Да, нас взвесят и оценят. Над нами совершится суд, хотя мы не будем присутствовать на нем. Мы даже не узнаем, когда это произойдет — вот почему Он неустанно говорит, что нам надо бодрствовать и готовиться. Вот о чем Он предостерегает нас, — так что же может быть важнее для нашей вечной участи?

«Один берется, а другой оставляется», — сказал Иисус, и суд решит, кого взять, а кого оставить, кого признать виновным, а кого оправдать спасительной Кровью Иисуса.

Но все дело в том, что в этот миг никакого внешнего, то есть видимого, разъединения не произойдет: двое по-прежнему будут работать в поле, женщины по-прежнему будут молоть, и никто не почувствует, что же произошло. Никто не будет знать, что их имена были представлены на суд и что их дело решено. Можете представить себе эту картину? Когда будут решаться наши судьбы, не будет никаких раскатов грома, никакого звона колоколов, никаких сирен — вообще ничего. Безмолвно и незаметно, как полуночный вор, придет роковой миг — и все будет решено. Никто не видит надписи на стене, но она есть, никто не слышит слов разочарованного Спасителя, но многим Ему придется сказать: «Ты взвешен на весах и найден очень легким».

Какая весть! Какое предупреждение! Неудивительно, что Иисус так хотел его донести до нас!

Наверное, вы подумали, что нечестно судить человека в его отсутствие, когда он не может за себя ответить? Нет, друг мой. Все честно. Там будет Некто, говорящий от нашего имени. Но кто? Кто будет там вместо меня? Апостол Иоанн? Но ведь он хотел призвать огонь на грешников. Петр? Но тот — не помня себя — отсек стражнику ухо. Значит, не Петр. Кто же? Павел? Но ведь он так хорошо образован и воспитан, что, быть может, и не поймет меня. Иисус? И тут у меня вырывается вздох облегчения. Да, Иисус! Это мой лучший Друг! Я знаю Его! Я говорю с Ним каждый день! Он так возлюбил меня, что умер за меня, хотя я, быть может, вовсе не любил Его! Да, если это Иисус, тогда все в порядке!

А если я Его не знаю? «Иисус? — спрашиваю я. — Нет, нет, я Такого не знаю, Он мне чужой. Он, правда, хотел, чтобы мы были друзьями, хотел спасти меня, но я не позволил! Нет, Иисуса не надо!» Но говоря это, в глубине души я чувствую, что виновен, что я погиб. Не потому, что я вор или убийца, не потому, что прожил недостойную жизнь, а потому, что я отвернулся от Него, отверг Его. Он хотел спасти меня, но я не захотел!

Друг мой, Он хочет спасти тебя. Хочет говорить от твоего имени. Позволишь ли ты Ему?